Встреча с беженцами из Славянска
В Славянске дважды совершал Литургию святой праведный Иоанн Кронштадтский. Этот город вспоминаю с теплом. Здесь в начале 90-х годов прошло одно из первых собраний Союза Православных братств Украины. Первый храм здесь был построен в честь Воскресения Христова (80-е годы 18 века). При храме действовал Центр славянской культуры, в котором было множество кружков, секций по разным направлениям, народный и казачий ансамбли.
На днях нас посетили несколько беженцев из Славянска, в т.ч. один священнослужитель. Гостям было задано много вопросов. Приведу некоторые запомнившиеся высказывания.
«Как удалось в Славянске сохранить русскость такому большому количеству молодежи за 23 года нэзалэжности Украины?»
Ответ: «Чем больше был пресс украинизации, тем больше возрастало ему противодействие. Да, в школе и по телевидению постоянно шло промывание мозгов. Дома, однако, в кругу семьи и друзей говорилось совсем другое. Много молодежи прошло через военно-спортивные лагеря. Славянск – это русский город. Подавляющее большинство его жителей занимает прорусскую позицию».
Батюшка: «Когда в Славянск вошли украинские войска, ко мне с обыском пришло несколько сотрудников СБУ в сопровождении десятка вооруженных людей. Вместе с ними был униатский священник – военный капеллан. Он стал меня обвинять в отсутствии украинского патриотизма, помощи ополченцам. А как я должен был поступить? Это ведь тоже наша паства. А униату я сказал, что вижу Украину только в братском союзе с Россией и Белоруссией. Вместе мы - Святая Русь. У нас нашли два патрона (весь город был усеян ими и осколками от снарядов). Было еще обнаружено фото, где я запечатлен с казаками и мои патриотические стихи ("Я простой православный хохол и живу на Руси исторической – триединой Божьей стране…" и т.д.). Хотели раздуть дело с целью дискредитации УПЦ МП».
Запомнилось в рассказе гостей то, как снайперша убила в Славянске мальчика (это было 9 мая – в День Победы). Ее схватили. Она ожесточенно всех обвиняла и угрожала. В порыве негодования, возмущенные жители сломали ей руку, а потом отправили в больницу…
От множества трупов украинских солдат стоял невыносимый запах. На горе Карачун, с которой город обстреливался, была вырыта большая яма, куда сваливали раздетые трупы солдат, посыпанные гашеной известью. Рассказывали об изъятии органов у убитых украинских солдат; заградотрядах и комиссарах Национальной армии; выплатах денег наемникам (за боевой вылет платили 10 тысяч долларов).
Показали редкую фотографию: на одном из блюд на трапезе был четко запечатлен крест – предзнаменование грядущих испытаний.
«Уход ополченцев был неожиданным. Вначале мы роптали, что они нас бросили. Потом осознали, что это было необходимо, эмоции улеглись».
«Когда ополченцы ушли, мы были в шоке. Затем жизнь стала потихоньку налаживаться (до этого мы были без света и газа), но настроение резко упало».
«Когда украинская армия вошла в город, были расставлены ящики для доносов – их было немало».
«Поразил цинизм украинских властей: у тех, кто приходил за помощью в ремонте или в восстановлении жилища, требовали письменно подтвердить, что их дом пострадал от обстрела ополченцев. Некоторые ради выживания соглашались это делать».
«Как известно, жовто-блакитная украинская символика ведет свое начало с момента Полтавской битвы, когда шведы предложили ее малороссийским казакам – изменникам во главе с Мазепой, чтобы отличаться от тех казаков, которые остались верными Петру. Эта символика вызывает отвращение, как цвет предательства».
«Когда были ополченцы – их радостно приветствовали, а когда появилась украинская армия, местные жители старались наглухо закрывать ворота».
«Было необычное явление в природе: когда город был в осаде и его обстреливали, появлялись тучки, шел дождь – это создавало помехи для огня. Когда ополченцы ушли – наступила засуха. Долгое время не было дождей».
«Находясь в осаде, мы могли смотреть российские телепрограммы. Украинское телевидение долго смотреть было невыносимо – ложь лилась невероятная».
